«Возможно, менять пробы приходилось раньше, до нашего случая. Я свидетелем не был. Ну, конечно, ДНК не совпадет – когда сначала сдаешь не свое, а потом – свое. Не свое – это работников гостиницы. Особенно в Кисловодске. Это был риск. Я на это не шел. Когда я слышал об этом от тренеров, поражался: «Вдруг, – говорю, – они больные?! Обнаружат какую-нибудь болезнь...»
Разговор был короткий. Или ты с нами: «Ешь!» Или ты не с нами – езжай заниматься физкультурой! Можно было не принимать, но не быть в сборной. Такой была и советская система, и сейчас – никуда от этого не денешься. Я понимаю гостренеров: перед ними наверху ставят медальный план. Они пообещали 6–7 медалей. Не будет, им скажут «до свидания». Всегда ведь только золото интересует… Говорят: Африка бежит на своих генах. И Африка – все принимают! Все! Даже такие великие, как Карл Льюис и Эдвин Мозес, и те признавались: они тоже принимали запрещенные препараты.
Принимают фармакологию все – но выигрывает тот, кто грамотно тренировался и правильно подошел к старту. Почему у одних допинг обнаруживают, а у других – нет? Нужно знать, сколько дней ловится тот или иной препарат. Здесь же не то что дни – часы рассчитывают! А в России нет лабораторий для исследования западных препаратов, поэтому и происходят ошибки.
Да, есть тетрадка, где по часам расписан прием лекарств. Только этим должен заниматься не тренер, а врач. В приеме восстановителей мы с Олей всегда ориентировались на врачей. Без врача ничего нельзя делать. Хотя тренер Куличенко – великий, у него звериное чутье на фармакологию – нутром чувствует: этому спортсмену именно столько надо, сколько он напишет.
Куличенко дозы рассчитывал с доктором сборных команд России по легкой атлетике. Импортную фармакологию я всегда покупал у них – в сборной, потому что в России ее больше нигде нельзя было купить. Покупая у них, мы были уверены, что все средства хорошие и приведут к успеху. Но я должен был взять на две тысячи долларов – а мне было нужно на пятьсот. И я полторы тысячи на ветер выкидывал. Оля столько съесть не могла. А продать их не мог: вместе с ними должен был мозги свои продавать, то есть расписать другому тренеру, как это принимать. А это нельзя было. Приходилось выбрасывать», - приводит слова тренера «Советский спорт».
