«С детства про меня говорили, что я переписанный. Я отвечал: "Ребят, без проблем. Если есть какой-то тест, который выявляет [возраст] точно, я готов поспорить".
Я предложил Васе Березуцкому поспорить на 100 тысяч евро. Я ему сказал: "Ты мне 20, а я тебе — 100, если я переписанный". В итоге Василий Березуцкий не захотел. Либо такого теста еще не придумали.
У меня это уже с детства идет, потому что я играл [с футболистами] постарше. И, условно говоря, все видели, что я играю с ребятами с 85-го и 86-го годов рождения, а потом меня видят в 90-м годе.
В 13-14 лет ко мне приезжали в школу, проверяли, брали журналы, поднимали архивы. У нас же в Осетии всегда так — "у тебя переписаны", "у того переписаны". Так что я всегда готов [к проверкам], любой тест.
Отцу все родители предлагали переписать меня на год. Я вполне мог быть 91-м годом. Отец хотел, и в Осетии это на самом деле так было [устроено] на тот момент. Сейчас в этом плане стало поспокойнее. "Надо переписывать — потому что все переписанные".
Почему папа отказался? Папа-то не отказался — отговорил Осинькин. Он сказал: "Ты не представляешь, потом он не сможет в глаза смотреть, когда его будут спрашивать про возраст". Сейчас я могу смотреть в глаза и говорить о своем возрасте. Если бы не Осинькин, то 100% меня бы переписали на год», — рассказал Дзагоев журналисту Нобелю Арустамяну.
Ранее на этой неделе Дзагоев объявил о завершении карьеры.
