«Мы уехали. Но это не значит, мы поехали туда жить. У нас там ничего нет. Период, когда нам захотелось уехать.
Это была осень прошлого года. Когда мы поняли, что... Блин, поехали.
Это эмиграция? Да нет. Мы просто поехали. Просто была возможность уехать.
Мы понимали, что в данной сложившейся ситуации нам просто хочется поехать туда, где тепло и просто быть там, а не в России.
Не сбежать, не откреститься, не эмигрировать — просто уехать в данный промежуток времени и побыть где-то далеко.
Потому что каждый день ты это все видишь, читаешь, к тебе приходит понимание и осознание масштабности всего, что происходит. Мне стало очень тяжело. И моей супруге стало очень тяжело. И мы поехали.
Что меня не устраивает в России? Блин, ну ты... Очень тяжело говорить так, чтобы ни на что это не повлияло. В этом проблема моего ответа сейчас тебе. И это одна из больших проблем в России, к сожалению.
Мне страшно. Я не мог в это никогда в жизни поверить, что такое возможно.
После практически каждого интервью — можешь загуглить или посмотреть, — когда меня спрашивали, какое твое самое главное желание, единственное, что я просил — чтобы не было войны. В мире вообще.
Потому что я не понимаю, как такое возможно. Чтобы сейчас в таком современном и прогрессивном обществе могло происходить то, что сейчас происходит.
Я не могу это понять. У меня не укладывается, к сожалению. Я пытался, наверное, как-то что-то себе объяснить, но я не нахожу ответов», — сказал Кержаков в интервью Нобелю Арустамяну.
