«У меня даже не было никаких сомнений на этот счет. Это вопрос чести.
Когда из "Рубина" начали уходить футболисты, агент нашел мне очень серьезный зарубежный вариант. Когда я сказал, что не пойду, он орал мне в трубку: ты идиот, дебил и придурок, как вообще можно?
Мол, ты губишь свою карьеру. Я использую сейчас гиперболы, но разговор был примерно такой.
Я сказал нет. У нас условно "Перевал Дятлова": пусть мы умрем, но сделаем это максимально достойно. И было похожее ощущение, что мы тонем, нет ресурсов, но надо сделать это максимально достойно. Я говорю про свою позицию. Для меня вопрос даже не стоял.
Представьте, вы идете по улице с единомышленником. Вы ему зададите такой вопрос? "Слушай, если на меня сейчас нападут, ты будешь за меня заступаться или убежишь?"
Вы же на зададите такой вопрос человеку, с которым прошли какие-то этапы и которого вы хорошо знаете. Ответ очевиден.
Это невозможно понять и объяснить. Этого не понял мой английский агент: как это можно не работать в пользу своей карьеры? Но есть вещи, которые в плане нравственности, чести и достоинства гораздо выше денег, карьеры, контракта и так далее. Мы не обсуждали эту тему, она была по умолчанию понятна.
Во всех клубах, где я работал, у меня есть пункт в контракте, что я в любой момент могу уйти без компенсации и клуб может меня уволить в любой момент без компенсации. Это дает мне внутреннюю свободу, это честно. Если я готов работать, у меня не возникает таких идей. Если со стороны клуба есть — ну что я могу поделать?
Разговора такого у нас, даю честное слово, не было. Мы пришли на работу на следующий день и сразу стали обсуждать: как, кого, куда, что мы делаем, какие изменения, кто останется, кто нет, как быть с легионерами, планировать сборы? Процесс прошел автоматически.
Был один тяжелый момент, когда это все уже пошло. Я сказал, может, лучше мне уйти, может, судейство будет лучше. Разговор о том, как сделать так, чтобы клубу было лучше.
Было обсуждение: если это поможет, давайте рассмотрим. Когда это было? Не помню. Наверное, после моего "спича" про судью Мешкова», — сказал Слуцкий в интервью Василию Уткину.
