Она прибыла со своим мужем, встречая меня между стендом сэра Кенни Далглиша и сектором трибун «Коп», величественным Ливерпульским Копом. Когда он пошел приобрести билеты на первый полуфинальный матч Лиги чемпионов с «Барселоной», она показала программку и рассказала мне о музыкальном запросе семьи.
Мама сама попросила об этом. Чтобы почтить память своего сына, чья похоронная программка была с «Энфилдом» на обложке и с клубным гербом на задней стороне, она хотела, чтобы Энн незаметно вплела мелодию You'll Never Walk Alone во время мессы. Эта просьба знакома Энн и каждому похоронному директору и органисту в Ливерпуле.
В крематории, находящемся в полумиле вверх по дороге, управляющий говорит, что у них под рукой есть компакт-диск с версией песни в исполнении Gerry and the Pacemakers. Он говорит, что треть всех скорбящих семей просит об этом; еще треть попросит гимн «Эвертона». На восьми из каждых 12 похорон люди хотят, чтобы футбол был частью службы.
Гимн «Ливерпуля» также звучит на многих свадьбах. Первый танец Энн и ее мужа был под You'll Never Walk Alone. Люди хотят слышать это и когда жизнь начинается, и когда заканчивается, и Энн вполне понимает это. Поэтому вчера, когда она играла на органе во время причастия, она увидела свой шанс и воспользовалась им. Она замедлила темп исполнения, но знакомые аккорды совпали с самой известной строчкой песни.
«Иди с надеждой в своем сердце, и ты никогда не будешь идти в одиночестве».
Это тяжелое, волнующее и напряженное время для болельщиков футбольного клуба «Ливерпуль». Мерсисайдцы находятся в напряженной гонке с «Манчестер Сити» за звание чемпиона АПЛ, и если оба клуба выиграют оставшуюся часть своих игр, «Сити» финиширует с 98 очками, на один больше, чем у «Ливерпуля» — 97.
Это будет самым большим количеством очков у клуба, который не выиграл АПЛ, третьим по величине количеством набранных очков в целом. Второе место — всегда сокрушительный удар для фанатов, особенно для тех, чья команда когда-то доминировала в английском футболе, но не выигрывала лигу в течение 29 долгих лет.
С 1976 по 1990 год «Ливерпуль» выиграл 10 чемпионских титулов, а затем была создана Английская Премьер-лига в 1992 году, и «красные» с тех пор не побеждали. Вся их история в футбольном мире сильно отличается от той, которая царит сегодня на планете.
В течение многих лет казалось, что они остались позади, когда местечковый английский футбол был заменен глобальным мега-зрелищем, точно так же, как осталась в прошлом их портовая экономика, коммерческий и спортивный коллапсы нашли отражение друг в друге.
В прошлом году «Ливерпуль» вышел в финал Лиги чемпионов и проиграл. Очередная неудача так близко от цели будет слишком болезненной, чтобы терпеть и слишком захватывающей, чтобы не наблюдать за ней.
Итак, девять дней назад я поехал из Лондона, чтобы увидеть «Ливерпуль» в Кардиффе, и за эти полторы недели «Ливерпуль» и «Сити» выиграли свои игры в лиге — «Сити» обыграл «Бернли» со счетом 1:0, забив мяч, который всего на 1,1 дюйма пересек линию ворот.
Вот насколько «впритык» будет этот финиш.
Две игры остаются в АПЛ, и «Ливерпуль» сыграет первый полуфинальный матч Лиги чемпионов в среду в Барселоне. Красные могут завоевать исторический золотой дубль и закрепить свое возвращение на вершины мирового футбола, или они могут остаться ни с чем. Это напряжение и надежда — вот что я открыл для себя, и заодно я открыл для себя клуб, который почти идеально отражает странный город, который он называет домом.
Две недели назад, в последние минуты победы «Ливерпуля» со счетом 2:0 в Кардиффе, я шел к стоянке, где ждали автобусы с хардкорными болельщиками «Ливерпуля»: «выездные экипажи», как называют их местные. Когда-то ливерпульцы путешествовали по миру в огромных количествах; шесть или семь оставшихся автобусов являются носителями и защитниками этой традиции.
Тридцать лет назад было намного больше «экипажей», каждый из определенного района, но теперь осталось только несколько, с такими прозвищами, как Cambraco, Urchins, Vinny's, Birkenhead Bus и Irregulars. Они — то, что итальянцы могли бы назвать ультрас, но на самом деле это в основном работяги, выходцы из рабочего класса центра Ливерпуля, чей мирок остается изолированным.
Несмотря на глобализацию, Ливерпуль — это место многих субкультур: гитарных групп и андеграундных техно-хаусных шоу, скейтбордистов, уличных футболистов и так далее. Ливерпуль — это город, которым управляют коды, старые и новые тоже.
Один из друзей, спортивный журналист, познакомил меня с человеком, который ездит на выездном автобусе, бывшем раньше тремя «экипажами», теперь объединенными в один. Повышение цен на билеты оставило за бортом многих людей, которые обычно следовали за командой дома и в гостях.
Местные жители протестовали против этих скачков цен, даже три года назад выходя на демонстрации, с более 10 тысячами людей, поющих в унисон: «Вы жадные ублюдки!». В день матча этот автобус делает три отдельные остановки, чтобы подобрать людей в разных районах Ливерпуля.
Между передней и задней частями автобуса есть невидимая разделительная линия, которую могут пересечь лишь немногие пассажиры, даже после 10 лет совместных поездок по стране. Парень пишет мне в смс, что он будет одет в розовую футболку Lost Art из скейт-шопа в Ливерпуле.
Хардкорные фанаты никогда не носят командные цвета или игровую экипировку : когда-то это был способ избежать подозрений со стороны полиции, теперь это создает подозрение, но остается частью фанатской религии.
Я замечаю его и спрашиваю, как он будет справляться со стрессом в ближайшие недели.
«Мы будем мучаться», — говорит он. «Нам придется сильно помучаться».
Он проводит меня между автобусами, где около сотни фанатов смеются и шутят с полицейскими, которые пристально следят за ними. У них спрятана выпивка в автобусе, но они не достанут ее, пока они не окажутся в получасе езды от Кардиффа. «Вы бы никогда не узнали, что она там была», — говорит он.
Вы не можете попасть в автобус без приглашения, и даже это завязано на личное отношение. Кто-то пригласил скейтбордиста поехать в Кардифф, что является редкостью, поскольку эти две культуры в Ливерпуле не сильно пересекаются. «У них обоих есть похожие сложные правила, — объясняет он, — но они не смешиваются друг с другом».
Его «экипаж» дал скейтбордисту шанс, но когда старшие по автобусу решили, что тот стал слишком фамильярным и дерзким, они остановились и просто оставили его на обочине. Он нарушил одну из почти бесконечных заповедей, начиная от очереди разговора и заканчивая ношением неправильной одежды.
Прямо сейчас униформа — это дань хулиганской культуре 1980-х годов: дизайнерская одежда высокого уровня, такая как Missoni, Givenchy, Dior, все, что вписывается в основной дух рабочего класса — присваивать что-то не предназначенное для них. «Куртки за 600 фунтов и джинсы Джейкоба Коэна за 600 фунтов», — смеется один фанат.
Не так давно униформой выездных «экипажей» «Ливерпуля» была альпинистская одежда, которую так любили наркоторговцы на холодном северо-западе Англии, которые не хотели замерзать, пока барыжили травой в парках.
Это значило — много экипировки North Face, которая стала модной. Один лидер ливерпульской «фирмы» купил столько высококачественного снаряжения, что, получив несколько лет назад запрет на посещение стадиона, он фактически начал лазать по горам по всей стране, не зная, что еще делать со всем, что он накупил.
Мой новый друг повернулся, чтобы забраться в свой автобус. На шее у него был золотой медальон святого Кристофера, покровителя путешественников, подарок от его матери, сделанный, когда он начал путешествовать по Европе, поддерживая «Ливерпуль».
На обороте она выгравировала свою молитву за него: «Чтобы защитить тебя».
Ее страх, подпитываемый воспоминаниями о скорбящих матерях, ничем не отличающимся от нее, является напоминанием о том, что даже в год, полный радости, прошлое никогда не покидает умы людей. Почти каждый человек, с которым я разговаривал в Ливерпуле, вспоминал или упоминал катастрофу в «Хиллсборо», возможно, потому, что в 2019 году ей исполняется 30 лет и потому, что долгожданные суды над людьми, ответственными за нее, затмевают этот волшебный сезон.
«Хиллсборо» был объектом многочисленных судебных и правительственных расследований, бесконечных книг и документальных фильмов и огромного количества сплетен и дезинформации. Правда о том, что произошло, давно известная в Ливерпуле, только недавно вышла на свет, четкая, недвусмысленная и неопровержимая, после десятилетий борьбы со стороны семей погибших, выживших и их соседей.
15 апреля 1989 года «Ливерпуль» сыграл в полуфинале Кубка Англии на стадионе «Хиллсборо» в Шеффилде, и 96 болельщиков «Ливерпуля» погибли.
Глагол «погиб» не может отобразить в себе ужас и боль их последних мгновений. Девяносто шесть мужчин, женщин и детей были раздавлены до смерти в прямом телеэфире, в то время как большинство полицейских и должностных лиц стадиона, которые спровоцировали давку своими жесткими мерами, были больше озабоченны обвинением мертвых, чем оказанием им помощи. Самому младшему из погибших было 10 лет.
Беда каким-то образом затронуло почти всех. Да, Ливерпуль — это большой город, но это также маленький город. Однажды я встретился с Питером Хутоном из ливерпульской рок-группы The Farm, и в тот день он был на трибунах. Со мной сидел другой человек, разговаривая о чем-то совершенно ином, пока не упомянул, что тоже был там в тот день.
Мы оба плакали, когда он описывал какую-то ангельскую женщину, которая жила возле стадиона, и открыла ему дверь, предлагая ему свой телефон. Будучи мамой, она знала, что его дома ждет мать, задающаяся вопросом, был ли ее сын одним из погибших. Он все еще может вспомнить крик радости своей тети, когда она услышала его голос на другом конце, и слезы облегчения его матери.
Все выжившие рассказывают истории об открытых дверях и о том, что матери из Шеффилда проводили мальчиков из Ливерпуля в свои дома, чтобы те сделали самый важный телефонный звонок в их жизни: «Мама, я жив».
Девяносто шесть телефонов не звонили.
Расследование этой трагедии обнаружило целую серию событий, которые можно было предотвратить. Стадион не был сертифицирован комиссией по безопасности. Правительство опасалось «Ливерпуля» и рассматривало его болельщиков как угрозу, после того, как их поведение привело к обрушению стены и гибели 39 болельщиков, в основном поддерживающих «Ювентус», на стадионе «Хейсел» в Брюсселе в 1985 году.
Полиция направила всех через турникеты меньшего размера и создала тесноту. Это заставило тысячи людей пройти через один опасно крутой туннель, который привел их к загонам 3 и 4 позади ворот. Система громкой связи попросила болельщиков, уже находящихся в этих загонах, двигаться вперед, чтобы освободить место.
Загоны с обеих сторон были почти пустыми, но не было способа перейти из одного сектора в другой. Никто не направлял толпу влево или вправо, поэтому болельщики вошли в единственный видимый туннель.
Когда стартовал матч и начался хаос, шеф-суперинтендант полиции Дэвид Дакенфилд отдал приказ открыть внешние ворота и пропустить толпу за пределами стадиона. Сержант Майкл Годдард по рации проинформировал суперинтенданта Роджера Маршалла: «Откройте ворота», и в 14:52 ворота C распахнулись, и ворвались фанаты.
Планировка стадиона и узкого прохода направила всех к этому опасно крутому туннелю в загоны 3 и 4, и люди, уже находящиеся в этих загонах, особенно на первых рядах, были раздавлены. Лучшее описание того, что произошло потом, исходит из пересказа любимого ливерпульского писателя Кевина Сэмпсона, который сам был на стадионе в тот день. Я прочитал половину его книги «Голоса Хиллсборо», и был вынужден отложить ее, потому что это стало слишком больно читать.
Болельщики «Ливерпуля» в загонах 3 и 4 описывают бесчеловечную жестокость полиции на поле, глядевшую на то, как умирают их друзья. Болельщик по имени Питер Карни стоял в ловушке, прижатый к ограждению, с онемевшими ногами и сдавленными руками, пытаясь сосредоточиться на своем дыхании, в то время как рядом с ним человек буквально посинел от удушья.
Он крикнул офицеру, чтобы тот открыл ворота и выпустил их, а полицейский проигнорировал его. Болельщики пытались перелезть забор, чтобы оказаться в безопасности, но полицейское оцепление было растянуто, чтобы удержать их внутри. Все кричали на полицию, чтобы та открыла ворота. Копы не двигались. Один офицер посмотрел на болельщика по имени Дамиан Кавана и сказал ему вернуться в загон.
Все это коренится в разделении английского общества на классы и в том, что рабочий класс воспринимается как животные, которых нужно держать в клетке, а не как сограждане, которым нужно помогать. Тысячи лет предрассудков, показавшие свое лицо.
Наконец, некоторые фанаты перебрались через заборы на краю поля. Они помогали другим. Когда Кавана подошел к воротам, полицейский оттолкнул его назад и обругал. Кавана проигнорировал его и сбежал. Вернувшись домой, он обнаружил синяк на спине в форме человеческой руки от раздавленного позади него человека. Болельщик из Ливерпуля, работавший пожарным в Лондоне, спустился на поле, чтобы оказать первую медицинскую помощь.
Мертвые и умирающие были разбросаны по всему полю. Полиция образовала линию оцепления через середину поля, и большинство из них просто стояли вокруг и смотрели, как фанаты «Ливерпуля» и несколько врачей скорой помощи делали искусственное дыхание и срывали рекламные вывески чтобы использовать их в качестве самодельных носилок. Это все есть на видео.
Некоторых фанатов, которые выбрались с трибун живыми, оставили умирать, пока их семьи смотрели по телевизору. Один мальчик по имени Кевин Уильямс звал маму, когда он умер, а его мать, Энн Уильямс, стала самым упорным и непримиримым борцом, требующим признания ответственности от властей. Книга Сэмпсона посвящена ей.
Правительственное сокрытие правды началось почти сразу и было тщательно задокументировано. Если вы слышали трансляцию, дикторы сказали, что давка произошла из-за того, что фанаты «Ливерпуля» без билетов взяли ворота штурмом и прорвавшиеся в сектор. Это полиция сказала дикторам это? Это ложь, которую повторяли снова и снова.
С самого начала стратегией было — винить Ливерпуль.
Полиция, буквально через секунду после опознания трупов сыновей, братьев и сестер, допрашивала скорбящих отцов и братьев об употреблении алкоголя погибшими. Полицейский холодно помешал скорбящему человеку поцеловать своего брата на прощание, назвав тело «собственностью коронера».
«Он сын моей матери и никому не принадлежит!», — кричал мужчина.
Полицейский отказался позволить ему попрощаться и вытолкнул его. Человек устроил такой приступ, что они на мгновение впустили его внутрь, чтобы попрощаться с братом, прежде чем снова холодно выставить его.
Брат сказал полицейскому: «Я вернусь к нему снова завтра и послезавтра, и буду возвращаться к нему каждый день, пока мы не отвезем его домой в Ливерпуль. Он не твоя собственность».
План битвы был очерчен
Позже один полицейский признался под присягой, что рассказал ложь о поведении фанатов «Ливерпуля» высокопоставленному политику, который, как он знал, расскажет Маргарет Тэтчер, премьер-министру, которая уже ненавидела Ливерпуль. История, которую он и многие другие повторяли, оказалась на первой полосе национального таблоида «The Sun» под заголовком «Правда».
Статья обвинила фанатов «Ливерпуля» в том, что они мочились на персонал первой медицинской помощи, который пытался спасать жизни, а также в том, что причиной всей катастрофы было пьяное насилие в воротах, и даже в том, что они мародёрствовали, обчищая карманы трупов своих болельщиков. Английские снобы поверили в истории о ливерпульцах, или «скаузерах», как они известны.
«Из-за катастрофы на стадионе Хейзел, — говорит активист движения против The Sun Пол Коллинз, — мы были не просто рабочим классом, мы были жестоким, уродливым, ужасным рабочим классом. Забудьте о "Битлз", забудьте о комиках, теперь эти скаузеры просто ужасны. На стадионе погибли 96 человек? Мы просто будем их винить. В любом случае, они всего лишь скаузеры».
Нарратив был утвержден всей нацией, если бы не семьи 96 погибших и люди Ливерпуля, которые решили дать отпор.
На траурной церемонии президент их соперника «Эвертона», Билл Кенрайт, обратился к толпе на «Энфилде». Он сказал, что недавно видел баннер на игре «Ливерпуля», на котором было написано: «Вы полезли не на тот город», и когда он прочитал эти слова, он сказал, что в голову пришла еще одна мысль.
«Вы выбрали не тех мам, чтобы пойти против них», — сказал он.
Спустя десятилетия, на следующий день после того, как этот бой, наконец, был выигран, ливерпульский политик обратился к парламенту и описал семьи из 96 человек. «Они одержали победу, несмотря ни на что», — сказал он, его голос звучал потрясенно.
«Они сохранили свое достоинство перед лицом ужасных невзгод. Они не смогли бы проявить более глубокую любовь к тем, кого потеряли. Они действительно представляют лучшее из того, что есть в нашей стране. Теперь ну подумать о том, как это произошло, чтобы мы подводили их столько лет»
Сегодня практически невозможно найти копию The Sun в городе, а то что есть, продаются из под прилавка, как порнография. Большинство газетных киосков размещают в окнах таблички, информирующие покупателей о том, что у них нет самой крупной газеты в стране.
Ни «Ливерпуль», ни «Эвертон» не будут доверять журналистам из таблоида. Пол Коллинз, человек, отвечающий за местную группу «Полное солнечное затмение» (The Sun в переводе означает «Солнце» — прим LiveSport.ru), встретил меня в итальянском кафе на боковой улице.
«Вы можете искать The Sun целую неделю и не найдете», — говорит он. «Вы можете обойти каждый газетный киоск в Ливерпуле, и вы не увидите ее».
Я хотел, чтобы Пол объяснил, почему его родной город так долго боролся с гораздо более влиятельными организациями, такими как политики, полиция и пресса. Его ответы ставят «Хиллсборо» в надлежащий контекст, в конце ужасного десятилетия.
Как и многие американские промышленные города, Ливерпуль сильно пострадал в 70-е годы. Его знаменитые доки и склады видели все меньше и меньше грузов, а его работники видели все меньше и меньше работы. Даже сегодня пустые склады, которые когда-то были набиты добычей империи, оставлены заброшенными, деревья прорастают сквозь их пустую оболочку, сквозь кирпичные стены и оконные рамы. В 1981 году беспорядки в рабочем районе по имени Токстет привлекли внимание всей страны к отчаянию Ливерпуля.
«Ливерпуль был на коленях в 80-х», — говорит Коллинз. «Он был на коленях из-за безработицы, забастовок, беспорядков, всего остального».
Мы с Коллинзом потягивали кофе и говорили об истории города. Старушка, ищущая место, спросила, может ли она присоединиться к нам. Он взглянул на меня и спросил ее: «Что вы думаете о The Sun?»
«Я бы не стала пачкать ей руки», — плюнула она.
Мы посмотрели на фреску старой черно-белой фотографии на здании напротив нас, на молодых мальчиков, сидящих на фонтане неподалеку. Фонтан все еще там, но Коллинз глядя на лица, предполагает, что они из 1880 года, когда Ливерпуль был быстро развивающимся портом, и он думает о том, что все эти мальчики сейчас мертвы, и доки тоже умерли, и большинство этих работ, но город остается жив. Его люди остаются, и они — те, чьи голоса давно превратили «Энфилд Коп» в страшное место, которое сотрясается, грохочет и ревет.
Коллинз — болельщик «Ливерпуля», ветеран многих вечеров на «Копе», он ездил в Турцию, чтобы увидеть, как «Ливерпуль» выиграл свою последнюю Лигу чемпионов: Стамбульское чудо, как его называют, с 0:3 после первого тайма до победы по пенальти.
«Я ездил в Стамбул в 2005 году, — говорит Коллинз, — одна из самых известных ночей в нашей истории. Мы были в месте под названием Площадь Таксим, центр Стамбула. Огромная площадь. Бог знает, сколько тысяч и тысяч фанатов. Повсюду баннеры, а я просто гуляю и читаю баннеры, некоторые из них, как поэзия, и вы знаете, речи генерала де Голля, и всякие такие сумасшедшие вещи. Но то, что меня привлекло, было: "Опять чертовы скаузеры!". И это меня просто позабавило. Мы вернулись спустя 20 лет. Вернулись на вершину европейского соревнования. Снова проклятые скаузеры».
Честно говоря, именно об этом я и подумал на следующий день, когда «МЮ» сыграл с «МанСити»: опять чертовы скаузеры. В том матче «Ливерпуль» оказался в странной ситуации, когда ему приходилось болеть за своих самых больших и ненавистных соперников. «Юнайтед» победит или сыграет вничью — и Ливерпуль внезапно получит преимущество над «Сити» в чемпионской гонке. В Ливерпуль пришел холод, и пошел дождь, из-за которого улицы вокруг «Энфилда» стали лужами и отражали уличные фонари.
Я пошел в паб под названием «Арклес» в пределах видимости стадиона и нашел столик. Сидящий рядом со мной человек по имени Фрэнк читал местную газету. У него была татуировка YNWA на правом предплечье. Он жил поблизости, как почти все в пабе, кроме меня. Кружка «Гиннесса» стояла на столе возле газеты. До стартового свистка оставалось меньше часа.
«Вот почему я пью», — сказал он. «Чтобы успокоить нервы».
Пара в углу заказала и открыла бутылку вина. Мужчина играл в дартс. Другой мужчина с маниакальной энергией мерил шагами психоделической раскраски ковер.
«Все фанаты "Эвертона" поддерживают "Сити", а все красные поддерживают "Юнайтед". Что-то не в порядке», — сказал он со смехом.
Фрэнк ушёл смотреть матч дома. Поскольку цены на билеты выросли, многие местные жители, которые когда-то наполняли Коп, теперь строят свои традиции игрового дня вокруг дома или пабов, подобных этому. Пара, пьющая вино, тоже ушла за 15 минут до начала, чтобы посмотреть дома.
«Вперед, Юнайтед!», сказала женщина своим друзьям поблизости.
«Юнайтед» неудачно выбежал в атаку, и старик в кепке «Ливерпуля» хлопнул рукой по столу. «Юнайтед» чуть не забил на 18-й минуте, и кто-то закричал: «Боже, чёрт возьми. Ради бога, кусок д..ьма».
В перерыве молодой человек со своей девушкой грыз ногти. Затем «Сити» забил. Старик тяжело выдохнул, покачал головой и ничего не сказал.
Паб молчал, и когда «Юнайтед» не забил в пустые ворота, кто-то пробормотал: «Боже мой», и накрыл голову руками. Человек рядом с ним прикрыл рот руками от шока.
«Где твое сердце?» кто-то закричал. «У тебя его нет!». «Де..мо!», — сказал кто-то. Потом стало тихо.
Все выскользнули обратно в ночь, и я подумал об их предках, о тех, кто приехал из Ирландии, Шотландии и Уэльса, и о том, как они построили город, империю и дух — «Скауз — не английский язык», как любят говорить люди — и любите ли вы «Ливерпуль» или ненавидите их, они ходят по миру как свободные люди.
Должно быть это связано с экипажами, три века ходившими на кораблях, и докерами, которые выгружали сырье и загружали промышленные товары, которые построил современный мир. Я думал о мальчиках, сидящих на фонтане, и о Поле Коллинзе, и о том, что то «нечто» внутри него, что заставляет его продолжать этот бой, наверняка происходит из его родного города.
Ливерпуль полон левых активистов рабочего класса и радикальных книжных магазинчиков (которые продают книги «Ливерпуля» их под прилавка, конечно), и подземными пабами со старинными советскими плакатами на стенах. Этот политический дух наполняет жесткие фанатские группировки, которые представляют город, построенный на работающей бедноте. Эта история жизненно важна для любого обсуждения того, почему семьи 96-х и их город решили дать отпор, и почему футбольный клуб «Ливерпуля» давно боятся и уважают, а также чтобы понять, что означает этот волшебный сезон, и чего не значит.
Британская империя жила на сырье, поступающем в порт Ливерпуля, и готовой продукции, выходящей из него. Однако самым ценным товаром для роста Ливерпуля были африканские рабы. Корабли из Ливерпуля были загружены товарами, популярными вдоль побережья Западной Африки, и они приплывали туда, чтобы продать их все, затем использовав эти деньги, чтобы наполнить трюмы рабами, после чего отправлялись в Америку, чтобы продать рабов и снова использовать вырученные деньги на то, чтобы заполнить трюмы сахаром, хлопком и табаком. Страшный Средний Путь был назван так, потому что это была средняя часть треугольника туда-обратно в Ливерпуль.
Как правило ходка за рабами приносила 8-10 процентов прибыли от инвестиций, что приносило невероятное количество богатства и власти, согласно увлекательной книге Дэвида Пола «Ливерпульские доки». Между 1787 и 1807 годами каждый мэр Ливерпуля был связан с работорговлей.
Местная семья Хейвудов заработала столько рабских денег, что основала банк. Он переходил из рук в руки и был куплен и продан, и приобретен много раз, и в конечном итоге, согласно национальным архивам Великобритании и BBC, стал частью Barclays. Семья Лейланд также создала банк, который также был продан, проглочен и слит много раз, согласно семейной истории в «Ливерпульском эхо», и в конечном итоге был поглощен HSBC.
Даже после того, как рабство было объявлено вне закона, растущая Британская империя и ее колонии продолжали делать Ливерпуль одним из самых богатых городов в мире. Между 1820 и 1865 годами от 80 до 90 процентов всего хлопка поступало в Великобританию через Ливерпуль.
Они построили здесь так много кораблей, что каждое дерево в поместье лорда Сефтона было срублено. Даже музыканты не остались в стороне. Знаменитый оркестр на зарегистрированном в Ливерпуле «Титанике» работал в местной музыкальной компании. Они продолжали играть, когда тонули. Это Ливерпуль.
Изобретение интермодальных транспортных контейнеров нанесло порту серьезный ущерб, ведь вся экосистема складов больше была не нужна. Профсоюзы грузчиков упорно сражались с контейнерами, но раз за разом проигрывали эти бои, в то время как 1970-е подошли к концу.
Жарким летом 1981 года, когда бушевала безработица и разваливался Ливерпуль, в районе Токстет вспыхнули беспорядки. В ответ на беспорядки национальный министр финансов призвал Тэтчер покинуть город и позволить ему увядать от «управляемого упадка», как показывают опубликованные в настоящее время публичные отчеты. Лондонцы хотели, чтобы Ливерпуль иссяк и умер.
Чтобы бороться с Тэтчер, горожане избрали жесткие социалистические городские власти между 1983 и 87 годами, только для того, чтобы увидеть, как Лейбористская партия вытесняет этих чиновников и заменяет их более влиятельными и привлекательными. Город никогда не прощал лидеров не из местных.
«Ливерпуль никогда не смотрел в сторону Лондона», — говорит Коллинз. «Он смотрел на Америку. Он смотрел на Ирландию. Вы знаете, что мы говорим:Скауз — не английский язык. И это восходит к 80-м. Мы ходили на "Уэмбли" на финал Кубка, а в середине 80-х мы вылетали, и они играли "Боже, храни королеву".
Мы пели "Ты никогда не будешь один" поверх национального гимна. И я помню, как много лет комментаторы говорили в прямом эфире: "Это позор, эти фанаты 'Ливерпуля', неуважение к королеве". Но она живет в золоченом дворце, а в Ливерпуле люди с трудом сводят концы с концами, и они ожидают, что мы споем гимн».
В течение трех веков работающие бедняки Ливерпуля выполняли опасные работы на кораблях и на берегу, чтобы инвесторы и влиятельные семьи могли стать невероятно богатыми. Это мужчины и женщины, которые ходили на футбольный матч в «Хиллсборо», где они видели, как те же самые влиятельные люди, которые хотели стереть их с лица земли, теперь пришли за воспоминаниями об их сыновьях и дочерях.
Вот кто решил бороться с полицией, политиками и прессой: рабочий класс Ливерпуля, на чьих спинах была построена империя. Они не могли вернуться в прошлое, чтобы бороться с этой несправедливостью, но это они сделать могли. На этот раз сражались и победили, а в процессе обособленный город каким-то образом стал еще более сплоченным.
Я встретил Дэйва Пичилинги в его офисе в прохладном районе Балтийского треугольника Ливерпуля, напоминающем о заброшенном индустриальном здании. Он проводит музыкальный фестиваль под названием Sound City. Мы сидели на чердаке, в то время как несколько десятков молодых людей делали последние штрихи в подготовке к музыкальному фестивалю, стартующему через неделю.
Множество пальцев стучали по клавиатурам множества макбуков. На улице напротив его офиса была фреска с изображением Юргена Клоппа, а кофейни, бары и помещения для мероприятий были украшены с фанерным шиком. Город отползал прочь от пропасти. Ливерпуль не умер. Не было никакого управляемого упадка. Балтийский треугольник — один из наиболее заметных примеров энергии, ощутимой по всему городу: это динамичное, многокультурное современное место.
«Там есть скейт-парк, и Netflix разместил рекламу на стене», — рассказал Пичилинги. «И все эти детишки-скейтеры просто нахрен полностью покрыли ее граффити уже через четыре часа после того, как ее повесили. Они сказали: Не в нашем чертовом городе».
Ливерпуль — это глобальный город, а «Ливерпуль» — это клуб мирового масштаба, что вызывает естественный конфликт среди фанатов. Что принадлежит старым кварталам, а что — новому миру? Почему мы не можем позволить себе наше право первородство, как сказал мне один из отцов? Где грань между тем, что наше и тем, что принадлежит им, в городе, который черпает свою культуру из глубокого чувства инаковости?
Местная музыкальная сцена стала способом преодоления этого разрыва. Гипер-аутентичный журнал BOSS начал устраивать вечеринки с часами и мероприятия, чтобы дать людям, ушедшим с «Энфилда», место для того, чтобы вернуть свою культуру и продолжать контролировать и определять ее.
Они называют их BOSS Night. Юрген Клопп сам явился на одну из них, чтобы понять свой новый дом, точно так же, как менеджер клуба времен Хиллсборо, сэр Кенни Далглиш, позаботился о том, чтобы представитель команды присутствовал на каждых из 96 похорон. Сам Далглиш посетил многие из них, и именно семьи погибших настаивали на том, чтобы он получил свое рыцарское звание.
Выступление местного электрика Джейми Вебстера «Аллез, Аллез, Аллез» на мероприятиях BOSS Night стало феноменом, эта песня теперь звучит на «Энфилде» и по всему миру. Вебстер путешествует по всем странам, где выступает его клуб, играя свою песню, которая является отчасти гимном и отчасти предупреждением.
«Мы верные болельщики, — поет он, — и мы приехали из Ливерпуля».
Один из музыкантов, которые выступают с Вебстером на «Энфилде» перед играми, Киран Молинье, сказал, что он долго боролся со всеми новыми людьми, появляющимися, чтобы поддержать его команду. «Когда я впервые начал ходить на матчи, — говорит он, — у меня не было времени ни на кого, кто был не из моего района, не из такой семьи как я, у кого не было похожего жизненного бэкграунда».
Затем он понял, что у него есть три варианта.
1. Он мог перестать ходить на матчи. Некоторые люди сделали это, и один из них даже основал новый футбольный клуб «City of Liverpool FC», который является хранилищем политических идей о солидарности рабочего класса и стремится стать первым в мире профессиональным футбольным клубом коммунистов.
2. Он мог ходить, стонать и жаловаться, превратив удовольствие в несчастье.
3. Или он мог бы попытаться рассказать этим новичкам об истории клуба и движения.
Он выбрал вариант 3. Теперь он играет концерты в пабе «Сандон» в квартале от «Энфилда» в дни матча, в баре, где был основан «Ливерпуль», и он исполняет старые песни с террас. Люди из дюжины стран стоят в аудитории и поют вместе с молодыми людьми из районов L8 и L4, и по всему городу Ливерпулю. Во многих крупных клубах с глобальными фан-базами такое единение невозможно.
На одном из выездных «экипажей», традиционно заполненных белыми представителями рабочего класса, есть группа сикхов, которые ездят каждую неделю; у парней старой школы в автобусе было больше проблем с тем, что они из Лондона, чем с религией, которую они не понимали. Вот гражданское единство, которым обладают Токстет, Тэтчер и Хиллсборо: любой может быть частью племени, если они защищают его кодекс и уважают его историю. Не поклоняйся ни одному мужчине.
Не читайте The Sun. Не размахивайте британским флагом. Говори на скаузе, а не на английском. В течение 29 лет, когда в мире футбола «Ливерпуль» находился в упадке, он фактически собирал себя воедино, готовясь к сезону, подобному этому.
«Это больше связано с влиянием посторонних и то, что мы все вместе, скаузеры», — говорит Пичилинги. «Неважно, какого цвета твоя кожа, ты знаешь, мы объединены тем, что являемся скаузерами. Я думаю, что люди, которые выбирают Ливерпуль в качестве своего города, также становятся приемными скаузерами».
«Это реально?», — спросил я его скептически.
«Нет, нет, это реально!» он говорит он с нажимом. «Это абсолютно реально! Ливерпуль как город всегда видел себя посторонним. Ливерпуль имеет больше общего с Нью-Йорком, чем с британцами. Так что всегда есть такое чувство, что мы смотрим за море».
Я оказался в соседнем пабе, спрятанном под землей, в части заброшенного склада, где продавали банки сидра Тэтчер: «Сидр Мертвой леди» — напоминание о том, как время может пройти, но такой город, как Ливерпуль, никогда ничего не забудет. Когда Тэтчер умерла, фанаты на следующей игре «Ливерпуля» скандировали «Мэгги мертва, мертва, мертва».
Поклонники развернули баннеры.
«Дин, Донг, ведьма мертва. Справедливость для 96-ти».
«Тебе было все равно, когда ты лгала. Нам все равно, что ты умерла».
«Вы полезли не на тот город».
Муж владельца паба, человек по имени Тристан, рассказывал мне о паломничестве, из которого он и некоторые его друзья только что вернулись. Они гуляли у озера в Швейцарии — возможно, в деле были замешаны психоделические наркотики — и притворялись, что проводят экскурсию по Ливерпульским докам. Он возглавил группу, пока они исполняли старую песню «Ferry Cross the Mersey». Он и его жена говорили о том, как они любят одну строчку в частности.
«Нам все равно, как тебя зовут, мальчик. Мы никогда тебя не отвернем».
Тристан улыбнулся.
«Это важно для скаузеров», — сказал он.
Я никогда раньше не был на «Энфилде», и в ветреную морозную пятницу я добрался до района за несколько часов до начала матча. У больших стадионов есть своя собственная энергия — такие места, как стадион «Тигр» в Батон-Руж, или «Олд Траффорд» в Манчестере, или «Эстадио Ацтека», или «Мельбурн Крикет Граунд», или «Ригли Филд», — который фильтрует улицы вокруг него и создает магический пузырь. Надпись, на продающемся через дорогу от ворот стадиона шарфе гласила: «Нет шума, похожего на шум Энфилда».
Снаружи продавцы продавали пироги и чипсы с карри или соусом. Внутри стадиона собрались фанаты, большие трибуны выступали в роли аэродинамической трубы, температура резко падала, когда вы подходили к чаше, чтобы найти свое место. Внизу, в зоне для прессы, команда приготовила кофейные кружки с горячим супом.
Когда я вышел на трибуну, играла «A Hard Day's Night» «Битлз».
Мы расположились на своих местах. Толпа спела «You'll Never Walk Alone», а затем помолчала в честь бывшего звездного игрока, Томми Смита, который недавно умер. Стадион был совершенно тихим, без пьяного свиста, даже от гостей. Так же, как шум «Энфилда» не похож на любой другой, тишина «Энфилда» тоже. Стадион знает, пожалуй, лучше, чем у любого другого клуба, как следует уважать и чтить память.
Началась игра против уже вылетевшего «Хаддерсфилда».
Наби Кейта открыл счет уже в первые 15 секунд. «Энфилд» ревом выразил свое одобрение.
В течение следующих 89 минут «Ливерпуль» давил и атаковал, забив еще четыре мяча и играя в футбол, который, независимо от того, выиграют они титул в лиге или нет, сделал этот сезон незабываемым для фанатов. Юрген Клопп, который похож на человека, олицетворяющего дух клуба во многом так же, как Алекс Фергюсон это делал для «Юнайтед», вышел после игры с улыбкой. Он сидел перед ливерпульским пресс-корпусом, теперь тоже с множеством лиц всех национальностей, и хвалил стиль своих оппонентов и своей команды.
Он размышлял о сезоне.
«Девяносто одно очко», — сказал он, качая головой. «Это безумие.»
Он говорил о предстоящих двух неделях, и каждая игра имела огромное значение для «Ливерпуля» и «Сити». В любом случае, он гордится тем, как его команда играла под стрессом и давлением этого невероятного сезона. Его улыбка и убедительная уверенность заставляли ощутить, что это начало чего-то нового, а не очередной конец, независимо от того, финишируют ли мерсисайдцы вторыми с удивительными 97 очками.
«Мы не можем сделать больше, чем выиграть эти игры», — сказал Клопп. «Даже если мы не добьемся успеха, мы сделали все возможное. Вы не можете просить судьбу об успехе. Вы должны работать для его достижения».
Я покинул стадион, обошел лужи и запахнул поплотнее куртку. Начлася дождь. Повернув налево от ворот, я прошел к пабу «Сандон» с бордовым ковром и белой короной. Толпа уже собралась, и я заказал пинту «Уортингтона» и направился к большому бальному залу, где играл Киран. Я слышал американские акценты и акценты субконтинента и многие другие, которые я не мог угадать. Я также слышал акценты скаузеров, все собрались в комнате, подпевая, пока Киран исполнял старые песни о Рафе Бенитесе на мелодию «La Bamba» и мелодию «Sloop John B», оду победе в Лиге чемпионов — «Мы выиграли ее пять раз, мы выиграли пять ра-а-а-а-ааз», — растягивал он, когда он бил по гитаре, и толпа пела вместе с ним.
В комнате была радость, люди, которые родились фанатами клуба, и люди, которые выбрали это, люди, которые знают старые коды и люди, которые пытаются учиться, и в эту ночь, в пабе в тени пустого стадиона, хрупкая надежда и надвигающееся разочарование следующих двух недель ощущались такими далекими.
